её особенно взрослое, накрашенное, невероятно красивое лицо
пока она расписывается, он ждёт своей очереди, и правая рука, готовая перехватить ручку, замерла
напряжённый профиль его матери, она курит в предбаннике ресторана; лицо её мамы, какое-то слегка расфокусированное в моей памяти, она заканчивает тост словами: "двадцать три года назад я была очень несчаcтным человеком. а вот двадцать два года назад я была уже счастливым человеком <и продолжаю им быть до сих пор>"
пьяненькие отцы; очень ухоженная (о, нет сомнений, такое описание гламурных тощих тёток я перехватила у Э.) жена родственника в красном платье, которая развлекает пятилетнего Василия, а потом он засыпает на сдвинутых креслах под её шубой, маленький Кай
изумительная и печальная подруга Э. смотрит вниз почти всё время застолья, комкая и сворачивая желтую салфетку, уходит первой
заднее сиденье их машины, уставленное цветами, в багажнике её вещи, вывезенные из дому; переезд на той же машине через пробки, от загса до ресторана, мы вчетвером; из неё выпадают невидимки, одна в салат, одна на спину
средний брат Э., которого папаша-тамада заставляет сказать тост, вздыхает и смотрит в пол

Я, напившись в первый раз за вечер, грущу за Э., за бабушек и дедушек, за жён, за подружек, за влюблённых, и, разумеется, за себя, и за свою семью, которая разбросана по миру, и, глядя на сестру бабушки, представляю свою, которая, такая же великолепная, умирает от рака, и черт его знает, какой будет у всех нас жизнь. Но я искренне надеюсь, что у красивых, расписанных, умных и чутких это будет очень счастливая жизнь.